ИУДЕИ И ИУДАИЗМ В ИСТОРИИ

РИМСКОЙ РЕСПУБЛИКИ И РИМСКОЙ ИМПЕРИИ

Александр Гаврилович Грушевой

ссылки

Обсудим?
Жду Ваших писем!

= ГЛАВНАЯ = ИЗРАНЕТ = ШОА = ИСТОРИЯ = ИЕРУСАЛИМ = НОВОСТИ = ТРАДИЦИИ = МУЗЕЙ = АТЛАС = ОГЛАВЛЕНИЕ =

Глава 2 - ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПЕРВОГО ПЕРИОДА РИМСКО-ИУДЕЙСКИХ ОТНОШЕНИЙ

4. От начала правления династии Хасмонеев до возвышения Ирода Великого

История Палестины времен династии Хасмонеев четко делится на два периода: период независимости - 129-63 гг. до н. э.; формальное сохранение независимости под римским протекторатом (63-37 гг. до н. э.).

Первый представитель династии - сын Симона Маккавея Иоанн Гиркан - оказался значительной политической фигурой. Он возобновил договор с Римом, обеспечив таким образом безопасность своего государства. Иоанн смог набрать себе эффективную наемную армию, с помощью которой полностью подчинил себе территорию Самарии, Галилеи и Идумеи. В последней из этих областей Иоанн обращал местных жителей в иудаизм насильно. В Самарии же Иоанн разрушил основные святилища самаритян[31].

Активность внешней политики Хасмонеев стоила дорого. Иосиф Флавий сообщает (Fl. Jos., XIV, 249), что Иоанн Гиркан, нуждаясь в деньгах, вскрыл гробницу царя Давида и взял оттуда 3000 талантов серебра для оплаты наемников. Сам по себе факт вскрытия гробницы представляется вполне правдоподобным, однако размеры найденных там сокровищ могли быть значительно завышены и мы не можем быть уверены в том, что расходы Иоанна Гиркана на содержание армии действительно могли составлять такую сумму. Кроме того сомнительно, что в гробнице Давида могли находиться такие ценности, особенно если вспомнить, сколь основательным было разграбление Иерусалима Навуходоносором в 587 г. до н. э. Правда, потребность Иоанна Гиркана в значительных денежных средствах для осуществления внешней политики особых сомнений не вызывает по причине использования армии наемников[32]. Палестина же никогда не была богатой страной[33].

Здесь возникает, однако, серьезная историческая проблема: как объяснить желание Иоанна Гиркана создать профессиональную армию, тогда когда с периода Маккавейских войн в распоряжении иудейских династов несомненно было вполне боеспособное опол-чение, способное к ведению настоящей войны? В иудейском обществе с установлением власти Хасмонеев произошло одно серьезное изменение. Патриотический подъем и общественное единение времен Маккавейских войн на какое-то время могли отодвинуть решение внутренних противоречий. Однако наступление даже относительной политической стабильности привело к закономерному для классового общества результату. К концу II в. до н. э. Маккавеи и их потомки постепенно превратились из лидеров народа во властителей. Вероятнее всего, этому могли способствовать как их собственные устремления, так и реалии политической жизни - необходимость отстаивать обретенную независимость. Наличие же профессиональной армии было одним из важных составляющих царской власти, так как наличие преданной армии служило одной из существенных гарантий сохранения личной власти, а также существенной гарантией политической независимости государства[34].

В связи с активной политикой Хасмонейских династов представляется необходимым подчеркнуть следующий факт. Бесцеремонность и жестокость при завоевании греческих (эллинизированных) городов приморской зоны[35] были чисто политическим явлением - желанием подчинить себе определенные районы Палестины[36]. Такая политика не означала войны с эллинистической культурой и цивилизацией как таковой, ибо сами Хасмонеи чем дальше, тем больше вели себя как эллинистические правители. Так, Аристобул, сын Иоанна Гиркана (правил два года: 104-103 гг. до н. э.), даже предпочитал, чтобы его называли Филэллином - "любящий греческое".

Источники свидетельствуют, что население греческих (эллинизированных) городов приморской зоны относилось к завоевателям-иудеям весьма враждебно[37], но речь идет в основном не о греках.

Большую часть населения городов приморской зоны составляли эллинизированные арамеи, или, как их называет Иосиф Флавий, сирийцы. Враждебность сирийцев к иудеям оказалась глубокой и прочно укоренившейся со времен Маккавейских войн и связана она с проблемой борьбы за землю. Война, начатая Хасмонеями за завоевание Палестины, была бескомпромиссной: обе стороны не стеснялись в средствах по истреблению врага и захвату его владений, однако, как свидетельствует один отрывок из Первой книги Маккавеев, иудеи вели войну с ощущением исторической справедливости[38]. Симон Маккавей в ответ на требование селевкидского монарха Антиоха Сидета вернуть под сирийское владычество города Иаффу и Гезер, ответил, что иудеи не берут чужой земли, а лишь ту, что при-надлежала их предкам и была потом несправедливо отобрана. Понятно, что такая аргументация не могла быть воспринята другой стороной. То, что для иудеев было своего рода торжеством исторической справедливости, для противоположной стороны конфликта совершенно естественно и закономерно было разбоем и грабежом.

Однако - и это принципиально - в данном случае речь идет именно о враждебности сирийцев к иудеям, а не о враждебности греков к иудеям. Это важно подчеркнуть потому, что у греков по отношению к иудеям никогда не было того чувства враждебности, которое было у эллинизированных арамеев. Между греками и иудеями проблема земли не стояла, и, кроме того, восприятие иудеями окружающего мира заметно отличалось от того, что происходило в Палестине. Вернемся к событиям начала I в. до н. э. Преемником Аристобула стал его брат Александр Йаннай (103-76 гг. до н. э.). Он был первым из Хасмонеев, кто стал именовать себя царем. Про предшествующих династов все же сообщается, что они именовали самих себя этнархами. Основная заслуга Александра Йанная как государс-твенного деятеля заключалась в продолжении завоевательной политики своего отца и максимальном расширении территориальных владений иудейских династов в Палестине. Период правления Александра Йанная был временем максимального расцвета государства Хасмонеев.

Как ни странно, время его царствования почти не привлекало внимания исследователей. За исключением кратких упоминаний в работах общего плана, можно отметить лишь специальную статью У. Раппопорта о взаимоотношениях Иудеи и Рима при Александре Йаннае. Автор на основании доступных источников рассматривает внешнеполитическую деятельность хасмонейского династа[39]. Общий обзор взаимоотношений Хасмонеев и Рима от захвата Иерусалима Помпеем до воцарения Ирода есть в работе М. Смолвуд[40].

Как справедливо пишет У. Раппопорт[41], одной из особенностей внешней политики Александра Йанная стала связь иудейского династа с пиратами Восточного Средиземноморья, каковыми являлись киликийцы. Сам по себе факт контактов Александра Йанная, а затем одного из его сыновей с пиратами доказан убедительно. Иосиф Флавий пишет о том, что у Александра Йанная были наемники из числа киликийцев (Ant. Jud., XIII, 374). У Иосифа Флавия можно найти и следующее свидетельство: когда сыновья Александра Йанная Ари-стобул и Гиркан не смогли поделить власть, они отправились выяснять свои отношения к знаменитому римскому полководцу Гнею Помпею. Во время этого визита Гиркан прямо обвинил Аристобула в поддержке пиратства на море (Fl. Jos., XIV, 43).

Этот материал не дает возможности сказать, идет ли речь, к примеру, о случайных эпизодах или же о том, что Александр Йаннай установил с киликийскими пиратами "добрососедские отношения" с вполне определенным меркантильным интересом. Автор статьи склоняется ко второму предположению, утверждая, что иначе крайне сложно объяснить ту поспешность и настойчивость, которую проявил Помпей в стремлении отобрать у Гиркана II порт Йаффу, давно иудейский по составу населения город, являвшийся, по предположению У. Раппопорта, одной из баз киликийских пиратов.

Однако же к более определенным выводам по этому вопросу позволяет прийти материал, который У. Раппопортом отмечен, но рассмотрен недостаточно. Это два важных свидетельства Страбона и неожиданный археологический материал - так называемая гроб-ница Йасона.

Ко времени правления Александра Йанная относится раскопанный в Иерусалиме в середине XX Bj крупный археологический памятник - так называемая могила Йасона: место захоронения нескольких поколений одной знатной иерусалимской семьи. Памятник использовался по своему прямому назначению во времена правления династии Хасмонеев и - судя по всему, один раз - примерно в 30 г. н. э.[42] Неожиданный по своему характеру археологический материал в чем-то подтверждает отмеченное выше предположение У. Рапопорта и, возможно, показывает одного из представителей иудейской знати хасмонейского периода в весьма необычном облике.

Среди большого количества разнообразных находок, сделанных в гробнице, обращает на себя внимание целая серия монет времени Александра Йанная, его сына Иоанна Гиркана II, Ирода и периода прокураторов[43]. Наиболее же необычны - как по форме, так и по содержанию - несколько рисунков, выполненные древесным углем, и две надписи, обнаруженные на стенах усыпальницы. Здесь не может не удивить сам факт того, что в усыпальнице далеко не бедных людей рисунки и надписи сделаны древесным углем. Наиболее вероятным представляется следующее объяснение. По каким-то причинам заказчик изображений и надписей вынужден был ограничиться предварительными наметками текстов и рисунков, которые в перспективе должны были обрести иную, более монументальную форму - фрески или рельефа, а также надписи на мраморной доске. Интересно отметить, что издатель находок Л. Рахмани этот вопрос не затронул.

Основная по смыслу живописная композиция представляет собой изображение трех кораблей[44]. Два изображения сохранились прекрасно, третье - несколько хуже. Один из трех кораблей, судя по изображению, значительно крупнее двух других, более или менее одинаковых по размерам. Хорошо сохранившееся изображение большого корабля не оставляет сомнений в том, что это - военный корабль. Об этом позволяют судить две особенности композиции[45]. Большой корабль повернут носом против двух других. Кроме того, на носу большого корабля стоят два воина, причем один из них целится из лука. Из двух маленьких кораблей одно - торговое (возможно, рыболовецкое), точная характеристика другого невозможна. Смысл композиции из трех кораблей в принципе ясен. Большой военный корабль преследует торговое судно и судно, точное назначение которого неясно.

Второй рисунок углем на стенах усыпальницы представляет собой весьма четкое и ясное изображение отдыхающего оленя-самца пятилетнего возраста[46]. Причины появления изображения оленя в усыпальнице непонятны.

Кроме того, на стенах усыпальницы найдено несколько изображений семисвечника, также сделанных углем.

Углем сделана на арамейском языке надпись, призывающая оплакивать Йасона. Надпись сделана братом умершего, не указавшим никакого иного имени покойного, что для верующих иудеев, каковыми были Йасон и его брат Хония, необычно, особенно если учесть, что имя Йасон - греческое и, следовательно, языческое с иудейской точки зрения[47].

С исторической точки зрения принципиально важен вопрос об интерпретации композиции с кораблями. Однозначного ответа здесь нет, ибо композиция уникальна, а сохранившиеся в усыпальнице надписи кратки и никак не поясняют содержания изображенного. Рисунок позволяет с уверенностью говорить лишь о том, что речь идет о военной акции, т. е., вероятнее всего, о пиратском нападении. Все же можно согласиться с Л. Рахмани, автором общего описания всех находок, что весь этот материал позволяет с некоторой долей вероятности интерпретировать композицию с кораблями и определить даже, кем мог быть этот Йасон.

Найденные археологические находки позволяют считать Йасона основателем семейства, занимавшего при Александре Йаннае видное общественное положение. Сцена с кораблями, вероятнее всего, отражает какой-то важный эпизод из жизни самого Йасона[48]. По характеристике Л. Рахмани, большой военный корабль можно назвать пиратским, ибо только для пиратских кораблей было характерно употребление паруса во время боевых действий.

У нас нет данных, которые позволили бы определить, кем был Йасон на корабле[49]: капитаном, командиром или владельцем. Что же касается Л. Рахмани, то он подводит читателя к следующей мысли. Йасон - разбогатевший морской пират или же человек, имевший доходы от пиратства, - иными словами, человек не слишком щепетильный, но принадлежавший к правоверной семье[50] и достигший высокого общественного положения[51]. О последнем совершенно ясно свидетельствует богатство усыпальницы и ее инвентаря.

К сожалению, исчерпывающего объяснения всех находок и изображений из могилы Иасона дать невозможно. Так, отсутствие четких критериев для датировки рисунков и каких-либо объяснений смысла изображений позволяет, в принципе, интерпретировать их и совсем иначе. Нельзя исключать возможности того, что торговое судно преследует не большой военный корабль, а маленький, а большой выполняет роль своего рода береговой охраны, защищая торговый корабль от нападения разбойников или грабителей. Проблема, однако, будет заключаться в том, что в источниках нет никаких упоминаний о существовании какой-либо береговой охраны, тогда как упоминания о разбое и не совсем ясные упоминания о причастности к нему иудеев все же есть. Поэтому, за неимением лучшего, приходится исходить из наиболее вероятного предположения, хоть как-то документированного сохранившимися источниками, а также отметить, что перед нами очередное интересное свидетельство значительного расхождения наших представлений о жизни и занятиях иудеев в древности и исторической реальности.

Однако данные археологии все же дополняются данными письменных источников. Важные свидетельства о пиратстве иудеев содержатся у Страбона. Из них У. Раппопорт и. Л. Рах-мани обратили внимание только на первое. Рассказывая о Палестине I в. до н. э., Страбон (XVI, 2,28 = С759) сообщает о пиратстве иудеев, к сожалению для исследователя, в не очень ясной форме. Описание Йаффы завершается у него следующими словами: "Конечно гаванью этой пользуются спускающиеся до моря иудеи. А гавани разбойников разбойничьими, конечно, являются".

Некоторая нескладность этих слов, судя по всему, смутила М. Штерна, который предлагает для них не совсем точную интерпретацию, желая, видимо, уйти от "пиратской" интерпретации сообщения. "Действительно, это место служит иудеям гаванью, когда они спускаются к морю; однако же ясно, что "Гавани разбойников" являются не чем иным, как разбойничьими гнездами". (Цитируется по изданию: Штерн, 1997. С. 293). На следующей, 294-й странице книги М. Штерн пишет о том, что упоминание о разбойниках является, по-видимому, попыткой осмыслить какое-то географическое наименование, связанное с филистимлянами. Дело в том, что греческое слово со значением "разбойник" попало в иврит и лишь минимально отличается в этом своем качестве от уже существовавшего в иврите этнонима "филистимлянин". Подобная интерпретация была бы правильной, если бы не разбираемое чуть ниже второе свидетельство Страбона.

Действительно, чуть ниже Страбон пишет (XVI, 2, 37 = С761) о тех же событиях I в. до н. э. уже гораздо более определенно. Начав с традиционного для античной литературы восхваления иудейских обычаев глубокой древности, когда иудеи соблюдали установления Моисея, Страбон сообщает, что со временем обычаи перестали соблюдаться и власть стала переходить к правителям-тиранам. Далее географ переходит к событиям I в. до н. э.: Из тиранических режимов возник разбой. Дело в том, что одни, восстав, принесли ущерб своей стране и соседней, а другие, сотрудничая с правителями, грабили имущество других и захватили значительную часть Сирии и Финикии".

Смысл последних слов очевиден всем комментаторам[52]. Страбон описывает таким образом политику Иоанна Гиркана и Александра Йанная, направленную на подчинение власти хасмонейских динас-тов территории Палестины, которая была населена иудеями в историческом прошлом, о чем уже шла речь выше.

Этот материал позволят совершенно иначе подойти к вопросу о возможном сотрудничестве иудеев с пиратами-киликийцами и непосредственном участии иудеев в пиратстве на Средиземном море. Факт использования Йаффы морскими пиратами непосредственно подтверждается, как показано выше, Страбоном и косвенно - Иосифом Флавием, сообщающим о том, что Помпей при территориальной реорганизации в Палестине сделал Йаффу, Газу и другие приморские города независимыми от власти хасмонейских династов (Fl. Jos., Ant. Jud., XIV, 76 = Bel. Jud., I, 156).

Дело в том, что для политики Рима не было характерно вмешательство в дела местного управления определенной территорией (или городом). Иное - как в данном случае - должно было быть вызвано лишь особыми обстоятельствами. Достаточно вспомнить, что одной из важнейших причин предоставления Помпею особых полномочий на Востоке была борьба с пиратами и пиратством[53]. Это как раз и объясняет столь пристальный интерес Помпея к портовым городам Палестины.

Масштабы пиратства иудеев на море неизвестны. Единственный имеющийся в нашем распоряжении источник - рисунки из гробницы Йасона - позволяет констатировать факт, но не дает возможности оценить происходившее по сути. Тем не менее два момента все же отметить можно. Изображенный военный корабль не относился к числу крупных - это монорема, корабль с одним рядом гребцов. Кроме того, в сохранившихся источниках прямых свидетельств об иудейском морском разбое нет. Иными словами, участие иудеев в морском разбое в Восточном Средиземноморье не могло быть значительным и, скорее всего, не выходило за территориальные воды собственно Палестины. В противном случае в источниках сохранилось бы гораздо больше информации по этому поводу.

В принципе же сам факт морского разбоя иудеев во времена Хасмонеев удивлять не должен. Политика захвата греческих городов Палестины, не отличавшаяся особой гуманностью[54], контроль над Йаффой[55] и Газой, основными портовыми городами Палестины, и контакты с киликийцами вполне могли привести, по меньшей мере, к желанию контроля за прибрежными водами, что в сотрудничестве с киликийцами становилось вполне реальным как по сути, так и по форме.

Завершая разговор об усыпальнице Йасона и проблемах интерпретации найденных там находок, хотелось бы сказать несколько слов о весьма вероятных психологических особенностях Йасона. Принадлежность Йасона и его семьи к иудаизму сомнений не вызы-вает. Однако уже само греческое имя этого человека показывает, что перед нами преданный ценитель эллинской культуры[56]. О том же говорит сохранившаяся в усыпальнице греческая надпись[57], состоящая из двух строчек: на первой можно разобрать "радуйтесь живущие". На второй строчке можно разобрать: "В остальном... пить, так же как и есть".

Иначе говоря, в усыпальнице адептов иудаизма обнаружена надпись, отражающая взгляды, типичные для греческого восприятия мира. Это весьма достопримечательный факт вне зависимости от того, к кому именно относится текст, ибо доказать что-либо невозможно.

В принципе, она может относиться как к Йасону, так и к одному из его потомков. Однако же одно косвенное соображение позволяет, как кажется, говорить о том, что греческая надпись сделана одновременно со всеми рисунками и арамейской надписью, в которой четко читается имя Иасона. Как и все изображения в усыпальнице, греческая надпись сделана древесным углем. Выше же отмечалось, что использование угля является, вероятнее всего, свидетельством следующего обстоятельства. Заказчик оформления усыпальницы по каким-то причинам не смог обеспечить достойного, монументального оформления и вынужден был ограничиться лишь предварительными набросками изображений и текстов. Иными словами, вероятнее всего, все рисунки и все надписи относятся и к одному и тому же времени, и, следовательно, к одному и тому же лицу - Йасону.

Наконец о возможном влиянии греческой культуры на представителей семейства Йасона может свидетельствовать и еще одна находка[58] - монеты. Находки монет в греческих захоронениях - явление нормальное, ибо, по греческим представлениям, покойный должен был заплатить Харону за переправу через реку забвения Стикс. Как относиться к находкам монет в данном случае - не вполне ясно: может быть, их появление объясняется какой-то остающейся нам неизвестной случайностью. Во всяком случае, можно отметить, что для иудейских захоронений монеты нехарактерны, а приверженность Йасона греческому образу жизни и культуре более чем очевидна.

Иными словами, у нас, судя по всему[59], есть основания считать, что Йасон был во многом похож на Иосифа Товиада, одного из первых представителей иудейской знати, решивших еще в III в. до н. э. жить "по-эллински". В жизни людей, отказывавшихся следовать законам предков, которые казались им слишком тесными, парадоксальным образом сочетались обе культуры, примером чему могут служить обстоятельства жизни Гиркана Товиада и Йасона. Отрыв от отеческих традиций в обоих случаях оказывался значительным, но полного разрыва и ассимиляции с греками в рамках жизни одного человека, судя по всему, не происходило, ибо совмещение в душе иудейского и эллинского начал оказывалось возможным, но лишь в каких-то пределах.

"Освобождение" от казавшихся узкими рамок отеческих обычаев неизбежно вело к "освобождению" от норм совести и морали своей культуры, тогда как восприятие норм совести и морали чужой культуры могло оказаться проблематичным. В результате в поведении людей, оказывавшихся между различными культурами, начинали проявляться странности. Оборотной стороной внутренней свободы и раскрепощенности оказывалась жестокость (см. у Иосифа Флавия описание убийства по приказу Александра Йанная восьмиста его противников и членов их семей во время пира (Ant. Jud., XIII, 379-385)) и даже расстройства психики[60], как показывает пример Ирода Великого. Для некоторых людей подобного рода "освобождение" оказалось трагическим: Иосиф Товиад покончил с собой, а известный раввин-отступник II в. н. э. Элиша бен Абуя стал изгоем в своем обществе (см. подробнее гл. 6).

И все же люди, сочетавшие в себе иудейское и эллинское, встречаются в источниках вплоть до конца IV в. Правда, со временем их число уменьшается, но в эпоху Хасмонеев эллинизированная верхушка была, судя по всему, достаточно многочисленной и влиятель-ной, что позволяло царю, объективно говоря, двигавшемуся по пути эллинизации, сохранять власть в обществе. Был ли Йасон типичным представителем хасмонейской знати? Точного ответа на этот существенный вопрос у нас нет ввиду отсутствия данных для сравнения. Во всяком случае, можно сказать, что уникальным он не был[61], а являлся представителем группировки, ориентировавшейся на эллинские стандарты жизни.

Однако в иудейском обществе сохранялись и иные силы. Существенным событием внутренней жизни хасмонейского царства при Александре Йаннае стали волнения в Иерусалиме и в стране в целом в 94-88 гг. до н. э. Это была своего рода гражданская война, начавшаяся, возможно, в Иерусалиме, но затем распространившаяся на все владения Хасмонеев. Во всяком случае, нельзя не заметить, что Иосиф Флавий сначала рассказывает о волнениях в Иерусалиме и лишь затем упоминает о том, что волнения охватили гораздо большую территорию.

Иерусалимский эпизод в изложении Иосифа Флавия выглядит следующим образом. Религиозные лидеры фарисеев были весьма недовольны все более возраставшей эллинизацией двора. Кроме того, фарисеи категорически возражали против того, чтобы один человек совмещал царский титул с постом первосвященника[62]. Источники не позволяют в полной мере оценить масштабы и характер происходящего. Ясно лишь, что расправа с участниками волнений была жестокой: по приказу царя было убито большое количество фарисеев (Ant. Jud., XIII, 372-373; Bel. Jud., I, 88-89).

Чуть ниже Иосиф Флавий пишет о том, что после неудачного для иудеев сражения с набатейским царем Ободатом народ восстал против царя и волнения длились 6 лет. По словам Иосифа Флавия, Александр Йаннай подавил восстание, но при этом было убито не менее 50 тыс. иудеев (Fl. Jos., XIII, 375-376). Причины этого выступления совершенно понятны. Бесконечные завоевательные походы, рост расходов на содержание наемников, на царский двор и государственную бюрократию, а также приверженность элиты эллинистическим культуре и стандартам жизни вызывали серьезное недовольство в обще-стве как в социальном, так и в культурном отношении. Неслучайно, конечно, и в кумранских документах, и у Иосифа Флавия сохранились свидетельства откровенной ненависти к царю рядовых членов общества[63].

В конце жизни Александр Йаннай в чем-то изменил, а возможно, вынужден был изменить, свои взгляды. По словам Иосифа Флавия, царь завещал своей супруге Александре Саломее помириться с фарисеями и не предпринимать никаких шагов в государственных делах без совета с ними (Ant. Jud., XIII, 400-408). Анализ этого сообщения в связи с общей политикой Александра Йанная позволяет уточнить несколько моментов, специально не упоминаемых Иосифом Флавием. Судя по всему, Александр Йаннай завещал своей супруге не конфликтовать с фарисеями именно потому, что сам пытался строить свою внешнюю и внутреннюю политику, направленную на создание сильного государства эллинистического образца, без учета влияния тех сил общества, которые были традиционно ориентированы на жизнь по законам предков. Иными словами, Александр Ианнай не учел или не захотел учитывать силу влияния фарисеев в обществе.

Общая оценка политики всех Хасмонеев в целом и Александра Йанная в частности есть в неоднократно упоминавшейся работе В. Чериковера. Он совершенно справедливо пишет[64] о том, что основной просчет Хасмонеев заключался в стремлении построить элли-нистическое государство на иудейской национальной основе, имея в виду прежде всего несовместимость иерусалимской теократии с эллинистическим политическим устройством, а также тот факт, что первосвященник не мог быть эллинистическим царем. Надо сказать, что справедливость этого утверждения подтверждается примером неудачи эллинизаторов, стремившихся незадолго до восстания Маккавеев создать в Палестине чисто эллинистическое государство полисного типа с низведением культа Йахве до роли заурядного эллинистического божества. Справедливость утверждения В. Чериковера становится очевидной и при сопоставлении итогов политики Хасмонеев и Ирода Великого, значительно продвинувшихся по пути создания в Палестине эллинистического государства.

Вдова и наследница Александра Йанная царица Александра Саломея (78-67 гг. до н. э.), следуя завещанию супруга, благоволила к фарисеям, и при ней именно они доминировали во всех властных структурах государства. В отличие от своего мужа царица Александра не была крупной политической фигурой.

К годам правления Александра Йанная и царицы Саломеи относится и первая достоверная информация о конкретном мудреце-законоучителе, высказывания и представления которого нашли свое отражение в Талмуде[65]. Это Шимон бен Шатах. Ему приписывают некоторые усовершенствования в судопроизводстве. Известно его общее указание судьям: "Побольше расспрашивай свидетелей и будь осторожен в своих словах, чтобы из них они не поняли, как можно солгать" (Aboth 1:9). Его постановление, повелевающее мужу писать в брачном свидетельстве (кетуба), что все имущество служит залогом, было призвано затруднить разводы и обеспечить сносное экономическое положение разведенной[66].

В двух других местах Талмуда о Шимоне бен Шатахе сообщается следующее. Он приходил на помощь беднякам, давшим трудный обет, и помогал им принести необходимые жертвы O Berakhot 7:2, lib; Nazir 5:2, 54b). Но ему же приписывают потрясающий своей жестокостью поступок, напоминающий деяния пророков глубокой древности. Будто бы он велел повесить в Аскалоне 80 женщин, занимавшихся колдовством и блудом (jSanhedrin, 6:4; jHagiga 2 : 2, 77d). Правда, последнее сообщение выглядит более чем сомнительно. Лет за 20 до описываемых событий, в самом конце II в. до н. э., Аскалон был уже самоуправляющимся греческим городом, что полностью исключало возможность для людей типа Шимона бен Шатаха так поступать[67]. Традиция изображает Шимона бен Шатаха как человека, приближенного к Александру Йаннаю, но внутренне независимого. Судя по сохранившимся описаниям, сам Шимон объяснял окружающие его почет и уважение исключительно своими занятиями Торой. На жизнь же он зарабатывал обработкой льна[68].

К этому же времени относится первое активное вмешательство Рима во внутрииудейские дела. Связано оно с появлением на Ближнем Востоке Гнея Помпея и борьбой за власть, развернувшейся между детьми Александра Йанная. Об этом можно прочитать у Иосифа Флавия[69].

После смерти царицы Александры правителем стал Аристобул, однако его брат Гиркан от власти отказываться не собирался. Римляне оказались втянутыми в решение этого династического спора из-за прямого обращения Аристобула, власти которого угрожал в 66 г. до н. э. Гиркан, двигавшийся с армией набатеев и набатейским царем, вызвавшимся поддержать Гиркана. В этой ситуации Аристобул обратился к командующему римскими войсками в Сирии Марку Эмилию Скавру с просьбой о поддержке. Оказавшись перед необ-ходимостью выбора - кого из кандидатов поддержать, - Скавр все же предпочел Аристобула, ибо тот, по словам Иосифа Флавия, просил меньше, а платил больше[70], чем Гиркан, также обратившийся за посредничеством к Скавру.

Для темы исследования немалый интерес представляет та мотивировка, с которой братья-соперники обратились за посредничеством к римским представителям. В Иудейских древностях (XIV, 30) Иосиф Флавий пишет о цели визита к Скавру следующее: "при этом оба просили о союзе". В "Иудейской войне" (1,128) мотивировка выглядит совсем иначе: "ввиду того, что каждый просил о помощи себе".

Иными словами, оба претендента на царскую власть в Иерусалиме желали стать союзными Риму царями-клиентами. Выбор же римлян был сделан в пользу Аристобула.

На какое-то время Скавру удалось установить мир в Иудее. Дело в том, что в этот момент Иерусалим был осажден набатейскими войсками, приглашенными Гирканом, не желающим отказываться от борьбы за престол. С помощью угроз Скавру удалось добиться снятия осады с Иерусалима[71]. В результате набатеи ушли, испугавшись прямого римского вмешательства. После этого Марк Эмилий попытался окончательно разбить Гиркана и даже снарядил военную экспедицию в Набатею, где тогда находился незадачливый претендент на иерусалимский престол.

О причинах похода Скавра в Набатею можно спорить, ибо Иосиф Флавий только констатирует, но никак не комментирует этот факт. Возможны, видимо, два варианта объяснения похода. Скавр действительно мог хотеть разбить Гиркана и искоренить смуту в регионе. Возможен, однако, и иной вариант. Согласно Иосифу Флавию, Скавр обратился с посланием к набатейскому царю с прямым намеком на то, что римляне уйдут, когда им будет заплачено. Набатейский царь принял условия и заплатил. Следовательно, мы не можем исключать того, что война была начата с целью вымогательства денег у набатеев и личного обогащения. В любом случае, Марк Эмилий Скавр, получив деньги, отказался от доведения военной операции против набатеев до логического конца[72].

История с выбором Скавра в пользу Аристобула на этом не кончилась. Чуть позже, когда в Сирии появился лично Помпей, представители обоих братьев прибыли к нему с богатыми дарами и обвинениями во взяточничестве подчиненных Помпея, в том числе Скавра (Fl. Jos., Ant. Jud., XIV, 34-37). Помпей в тот момент никаких организационных выводов делать не стал, и история кончилась тем, что римляне после драматических событий в Палестине посадили на иерусалимский престол Гиркана. Это не означало недоверия к Скавру, ибо развитие политической борьбы, предшествовавшей окончательному воцарению Гиркана, было непредсказуемым. Во всяком случае, взятие штурмом Иерусалима и Иерусалимского храма и реорганизация власти в Палестине едва ли изначально входили в планы Гнея Помпея (Fl. Jos., Ant. Jud., XIV, 58-73).

Некоторые исследователи завершают историю Хасмонеев на вторжении Помпея в Палестину. Такой подход оправдан лишь частично, ибо активное вмешательство Рима в иудейские дела привело к потере независимости государства Хасмонеев, но не династии Хасмонеев как таковой. Дело в том, что история находившихся под римской опекой Гиркана II и Антипатра[73], этой своего рода неразлучной пары, длилась долго и кончилась лишь в 41 г. до н. э., когда Ближний Восток на короткое время захватили парфяне. Антипатр погиб, а Иоанн Гиркан был увезен в Иран, где и умер. Наиболее удачным политическим решением Гиркана и Антипатра стала военная поддержка Гая Юлия Цезаря (Fl. Jos., Ant. Jud., XIV, 139). Римский диктатор этого не забыл, вернув хасмонейским династам царский титул и прежнюю власть (Fl. Jos., XIV, 192-193).

Последним представителем хасмонейской династии стал Антигон, племянник Иоанна Гиркана. Власть его длилась недолго. В 37 г. до н. э., когда власть в Иерусалиме захватил Ирод, последний представитель Хасмонейской династии был взят в плен и передан в руки римлян. По распоряжению небезызвестного Марка Антония, Антигон был убит. Убийство же его было оплачено Иродом, опасавшимся, что Антигон может стать ему конкурентом в политической борьбе[74]. Имеющиеся источники характеризуют последнего представителя хасмонейской династии как хорошего политика, человека авторитетного и уважаемого.


= ГЛАВНАЯ = ИЗРАНЕТ = ШОА = ИСТОРИЯ = ИЕРУСАЛИМ = НОВОСТИ = ТРАДИЦИИ = МУЗЕЙ = АТЛАС = ОГЛАВЛЕНИЕ =

Hosted by uCoz