ЕВРЕИ В ИСЛАМСКОЙ ИСПАНИИ
|
|
=ГЛАВНАЯ
=ИЗРАНЕТ
=ШОА
=ИТОРИЯ
=ИЕРУСАЛИМ
=НОВОСТИ
=ТРАДИЦИИ
=МУЗЕЙ
=
Шломо Ибн Габирол, 1021 - ок. 1055. Жизнь и стихи
Среди многих литераторов, которых поддерживал Шмуэль ха-Нагид, был поэт и философ Шломо Ибн Габирол. Историк Г. Грец называл его "первым философом европейского Средневековья". Во всяком случае, он был первым евреем на Западе, который стал философом в полном смысле этого слова и разработал собственную оригинальную систему.
Абу Айюб Сулейман бен Йахья ибн Габироль, или просто Шломо ибн Габироль, стал одной из самых гениальных, трагических, противоречивых и загадочных личностей в еврейской по-эзии. Будущий поэт родился в 1021 или 1022 году в Малаге, на юге Испании. Его отец, Иехуда, бежал в Малагу из Кордовы, павшей в 1013 году после вторжения североафриканских полчищ берберов. Вскоре он переехал вместе с отцом в Сарагосу. О раннем сиротстве поэта свидетельствуют следующие его строки:
"В скорби, без матери или отца, неопытный, одинокий и бедный, я - один, без брата и без друзей, со своими собственными мыслями."
Вероятно, со смертью отца для Габироля завершились детские годы. Его юность связана с Сарагосой. В Сарагосе тех лет жили знаменитые ученые и государственные деятели, в том числе известный и состоятельный человек по имени Иекутиэль бен Ицхак ибн Хасан. Этот богатый меценат никогда бы не вошел в еврейскую историю, если бы не одарил своей дружбой и покровительством молодого Габироля, который, в свою очередь, обессмертил его имя.
Уже в ранней юности он отличался ненасытной страстью к уче-нию и жаждой знаний. Но все науки и искусства, в которых он проявил не по годам зрелый талант, служили для него одной высшей цели — постижению Божественной мудрости. Ради проникновения в тайну мира он готов был пожертвовать погоней за его благами. В одном из ранних стихотворений он пишет:
"Ценнее нет мудрости в мире,
и я бы глубоко себя презирал,
если бы сердце мое мудрость отвергло,
и, слизню подобно,
я ползал бы за успехами жизни. "
Юный поэт и мыслитель чувствует избыток творческих сил, в шестнадцать лет к нему уже приходит слава, его элегии на смерть в Вавилонии последнего Гаона — рава Хая затмевают даже элегии знаменитого Шмуэля ха-Нагида. Он гордо заявляет:
"Я — князь,
а стих — мне раб...
и песнь моя —
как венец для царей.
Или в другом стихотворении:
Пусть я юн еще годами, и лишь шестнадцать лет прожиты мной —
я гордость и краса всех тех, чьи сердца жаждут мудрости тайны.
Мой мощный стих сокрушает утесы и из гранитных скал он влагу добывает;
врата мудрости, неприступные для сынов народа моего, широко раскры-ты предо мной.
К высотам небес устремлен мой путь, и среди светил и созвездий я свой шатер воздвиг.
Сло-ва, начертанные мною, не сотрутся из памяти грядущих поколений,
и пес-ня моя в ряду веков заклеймит как грозный бич глупых и тупых невежд.
Пер.С.Цинберга
Он мечтает сравниться славой с самим Шмуэлем ха-Нагидом и посылает ему несколько хвалебных од. Однако душа его, устремляясь ввысь, нередко падала в бездну сомнения, разочарова-ния и неудовлетворенности, познавая несовершенство, ничтожество и сует-ность жизни. Более того, тело юноши поразил тяжелый недуг, до конца жиз-ни причинявший ему невыразимые стра-дания. Все это наложило неизгладимый отпечаток трагической надломленнос-ти на его блестящую поэзию. С горестью поэт пишет:
"Я укушен жизнью-змеею...
Она, чтобы орлы к небесам не вздымались,
подре-зает их могучие крылья.
И я подобен орлу с жестоко надломленным крылом.
Болезнь уничтожила мою плоть...
будь проклят недуг, пожравший все соки мои!"
Вот как поэт изливает свои чувства в разговоре с воображаемым со-беседником:
"Веселие мое забота прогнала, и радость мою стон оттеснил,
И как увижу смех — так плачет сердце о жизни, что вырвана у меня.
— Друг мой, разве шестнадцатилетнему скорбеть и плакать о дне смерти,
Тому, кто должен в юности тянуться за щечкой, румяной словно роза?
Приговорило меня сердце с ранних лет, и потому душа моя согбенна,
Оно сделало разумение и наставление долей своей,
и душу мою беспо-койную — раздражением наполнило...
Горечь и противоречивые стремления в душе Ибн Габироля зачастую заставляли его обращаться с язвитель-ными нападками на великих и наделен-ных могуществом людей. Габироль был большим мастером в искусстве наживать себе врагов. Стихи в жанре «самовосх-валения» то и дело переходят у него в жестокую критику современников и собратьев по перу. Литератор следу-ющего поколения Моще ибн Эзра пи-шет про Ибн Габироля, что «хотя по своим знаниям и по своей натуре он был философом, демон раздражитель-ности и вспыльчивости в его душе гос-подствовал над его разумом, и он так и не смог до конца его победить. Ему не казалось зазорным поносить вели-ких, он хулил их и обнажал их срам...» В силу обстоятельств и особенностей характера у Ибн Габироля не было ни семьи, ни друзей. Он писал в одном из своих стихотворений: "Я трачу жизнь на поиски истины, пока другие тратят ее на любовь." Одним из немногих светлых момен-тов в раннюю пору его жизни было покровительство со стороны влия-тельного сарагосского вельможи, зна-тока астрономии и любителя поэзии Иекутиэля ибн Хасана. В честь Иекутиэля, которого он ценит не только как мецената, но прежде всего как ученого, поэта (до нас дошло одно из литургических стихотворений Иеку-тиэля ибн Хасана) и человека с безуп-речным художественным вкусом, Ибн Габироль с искренним восхищением слагает оды.
И взошла на нашем небосклоне блестящая звезда — Иекутиэль, и помер-кли перед ней все прочие светила.
Однако и в этом случае жизнь вскоре повернулась к Ибн Габиролю своей трагической стороной. Иекутиэль был убит в результате политических ин-триг при сарагосском дворе в 1039 году. На смерть Иекутиэля поэт пишет едва ли не самые свои проникновенные и гениаль-ные стихи. Особенно знамениты его траурный плач «Как солнце под вечер сверкает багрово...» («На смерть Иеку-тиэля»), поражающий своим несоот-ветствием традиционным жанровым канонам, и большая элегия «Во дни Иеку-тиэля, что кончились...»
Как солнце под вечер сверкает багрово,
Как будто укрывшись накидкой бордовой.
Все краски и с юга, и с севера смыты,
А пурпур - на западе, кровью облитом.
Раздета земля и согреться не может,
Ей зябко, и холод ночной ее гложет.
Надвинулась тьма, небеса почернели,
Свой траур надевши по Иекутиэлю.
Действительно, относительно счастливые дни для Шломо ибн Габироля кончились, ибо через некоторое время после гибели по-кровителя он вступает в жестокий конфликт с общиной Сарагосы и вы-нужден отправиться в скитания. По свидетельству самого Ибн Габироля, он написал более пятисот сти-хотворений и более двадцати книг, однако до нас дошла лишь малая часть из них. Сохранился его этико-философский трактат на арабском языке «Ис-правление качеств души», трактат в стихах по грамматике иврита (дошла лишь четверть), философская поэма «Венец царства». Некоторые свои поэмы он посвящал пламенной любв